Интересно, что первую половину лекции он рассказывает о том, чему много внимания уделил Меламед в лекции, которую ты пропустил - как разобраться в себе, чтобы оптимизировать свои действия.
Шнайдер к этому идет через отсев рандомного, и нам его круг интересов частично известен http://langsam.ru/ris/post/1124. Меламед забуривается в детские эстетические потрясения и приходит к соединению карикатуры с советской пропагандой (вот, по его словам, его самая важная, поворотная работа, в которой он это комбо осознал - http://mlmd.ru/2008/01/19/worldclass/#more-152 )
Интересно, что первую половину лекции он рассказывает о том, чему много внимания уделил Меламед в лекции, которую ты пропустил — как разобраться в себе, чтобы оптимизировать свои действия.
Шнайдер к этому идет через отсев рандомного, и нам его круг интересов частично известен http://langsam.ru/ris/post/1124. Меламед забуривается в детские эстетические потрясения и приходит к соединению карикатуры с советской пропагандой (вот, по его словам, его самая важная, поворотная работа, в которой он это комбо осознал — http://mlmd.ru/2008/01/19/worldclass/#more-152 )
Ответить
Интересно, что первую половину лекции он рассказывает о том, чему много внимания уделил Меламед в лекции, которую ты пропустил - как разобраться в себе, чтобы оптимизировать свои действия.
Шнайдер к этому идет через отсев рандомного, и нам его круг интересов частично известен http://langsam.ru/ris/post/1124. Меламед забуривается в детские эстетические потрясения и приходит к соединению карикатуры с советской пропагандой (вот, по его словам, его самая важная, поворотная работа, в которой он это комбо осознал - http://mlmd.ru/2008/01/19/worldclass/#more-152 )
Вот текст Фуко еще:
http://www.e-reading-lib.org/chapter.php/95188/7/Fuko_-_Slova_i_veshchi._Arheologiya_gumanitarnyh_nauk.html
Возможно, эта картина Веласкеса является как бы изображением классического изображения, а вместе с тем и определением того пространства, которое оно открывает. Действительно, оно здесь стремится представить себя во всех своих элементах, вместе со своими образами, взглядами, которым оно предстает, лицами, которые оно делает видимыми, жестами, которые его порождают. Однако здесь, в этой разбросанности, которую оно собирает, а заодно и расставляет по порядку, все указывает со всей непреложностью на существенный пробел — на необходимое исчезновение того, что обосновывает изображение: того, на кого оно похоже, и того, на чей взгляд оно есть всего лишь сходство. Был изъят сам субъект, который является одним и тем же. И изображение, освободившееся, наконец, от этого сковывающего его отношения, может представать как чистое изображение.
Возможно, эта картина Веласкеса является как бы изображением классического изображения, а вместе с тем и определением того пространства, которое оно открывает. Действительно, оно здесь стремится представить себя во всех своих элементах, вместе со своими образами, взглядами, которым оно предстает, лицами, которые оно делает видимыми, жестами, которые его порождают. Однако здесь, в этой разбросанности, которую оно собирает, а заодно и расставляет по порядку, все указывает со всей непреложностью на существенный пробел — на необходимое исчезновение того, что обосновывает изображение: того, на кого оно похоже, и того, на чей взгляд оно есть всего лишь сходство. Был изъят сам субъект, который является одним и тем же. И изображение, освободившееся, наконец, от этого сковывающего его отношения, может представать как чистое изображение.
Ответить
Вот текст Фуко еще:
http://www.e-reading-lib.org/chapter.php/95188/7/Fuko_-_Slova_i_veshchi._Arheologiya_gumanitarnyh_nauk.html
Возможно, эта картина Веласкеса является как бы изображением классического изображения, а вместе с тем и определением того пространства, которое оно открывает. Действительно, оно здесь стремится представить себя во всех своих элементах, вместе со своими образами, взглядами, которым оно предстает, лицами, которые оно делает видимыми, жестами, которые его порождают. Однако здесь, в этой разбросанности, которую оно собирает, а заодно и расставляет по порядку, все указывает со всей непреложностью на существенный пробел — на необходимое исчезновение того, что обосновывает изображение: того, на кого оно похоже, и того, на чей взгляд оно есть всего лишь сходство. Был изъят сам субъект, который является одним и тем же. И изображение, освободившееся, наконец, от этого сковывающего его отношения, может представать как чистое изображение.
Он вроде как не японец, а тайванец.
Да, тупанул.